ПРЕПОДОБНОМУ МАТФЕЮ, ЯРАНСКОМУ ЧУДОТВОРЦУ ТРОПАРЬ, глас 1 ОТ ЮНОСТИ ТВОЕЯ ХРИСТА ВОЗЛЮБИВЫЙ / И ВСЕЮ ДУШЕЮ ЕГО ВЗЫСКАВЫЙ,/ ЗАПОВЕДИ БОЖИИ НЕЛЕНОСТНО СОБЛЮДЫЙ:/ ПОСТОМ, МОЛИТВОЮ И СМИРЕНИЕМ МИЛОСТЬ ГОСПОДНЮ ОБРЕТЫЙ;/ СТЯЖАЛ ЕСИ БЛАГОДАТЬ ИСЦЕЛЕНИЙ, ОТЧЕ ПРЕПОДОБНЕ МАТФЕЕ;/ ТЕМЖЕ ДОБРЫЙ УТЕШИТЕЛЬ БЫЛ ЕСИ К ТЕБЕ ПРИТЕКАЮЩИМ С ВЕРОЮ;/ НЫНЕ ХРИСТУ ДЕРЗНОВЕННО МОЛИСЯ:/ О ГРАДЕ ЯРАНСКЕ И ЛЮДЕХ ЗЕМЛИ ВЯТСКИЯ,/ ДАРОВАТИ НАМ ВЕРЫ ОТЕЧЕСКИЯ УТВЕРЖДЕНИЕ /И ДУШАМ НАШИМ СПАСЕНИЕ. КОНДАК, глас 8 ЧИСТОТОЮ ЖИТИЯ ТВОЕГО ГОСПОДУ УГОДИЛ ЕСИ,/ ДАР НЕПРЕСТАННЫЯ МОЛИТВЫ СТЯЖАЛ ЕСИ,/ ИЗБРАННИЧЕ БОЖИЙ, ПРЕПОДОБНЕ МАТФЕЕ, ЯРАНСКИЙ ЧУДОТВОРЧЕ;/ МЫ ЖЕ ЧТУЩЕ СВЯТУЮ ПАМЯТЬ ТВОЮ, С ЛЮБОВИЮ ВОПИЕМ ТИ:/ МОЛИ ХРИСТА БОГА СПАСТИСЯ ДУШАМ НАШИМ. Молитва преподобному отцу Матфею Яранскому
Яко свеща благоуханная, / Богови возженная, / святыя мощи твоя, преподобне отче Матфее. / Вонею сладкою своею всех верных сердца наполняеши, / к молитве и благоугождению Господеви и ближним на радость спасения воздвизаеши./ Приходящия же к раце твоей освящаются, / духовным миром помазуются, / от бед и болезней избавляются. О, преподобне отче, смиренно припадаем к святым мощем твоим и вопием ти: моли Владыку Христа милость обрести нам в последний день последняго испытания Суднаго и сподоби нас со всеми святыми славити, хвалити и величати Человеколюбца Бога: Отца, и Сына, и Святаго Духа, и твое благое заступление, во веки веков. Аминь. 2 ЯРАНСКИЙ ЧУДОТВОРЕЦ. О преподобном Матфее. На кладбище возле забора Стоит небольшая часовня. Здесь мощи Святого Матфея, Здесь много народу сегодня. Вот слышится пение хора, Священство читает акафист: Чтим память Святого Матфея; Для нас это - светлый праздник. А в годы безбожной власти Ровняли с землею могилу, Чтоб люди забыли о старце, Но люди его не забыли. Своим ходатайством пред Богом Он всех утешает скорбящих, Дает нам посильную помощь, Врачует недуги болящих. На кладбище возле забора Стоит небольшая часовня … Сюда приходить будем к старцу Всегда! И не только сегодня! 3 ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО МАТФЕЯ ЯРАНСКОГО, ЧУДОТВОРЦА ПРАВЕДНИК ВЯТСКОГО КРАЯ ИЕРОМОНАХ МАТФЕЙ ЯРАНСКИЙ ( 1855-1927) Вот уже 80 лет верующие почитают преподобного Матфея Яранского как народного заступника, скорого ходатая ко Господу за всех его поминающих. Многое в судьбе о. Матфея остается таинственным, загадочным. Глазу открыта лишь внешняя канва событий – внутренняя же жизнь праведника Божия для нас, грешных, – великая тайна. Еще до войны народным усердием было составлено «Жизнеописание иеромонаха Яранско-Пророчицкого монастыря отца Матфея», которое стало памятником духовной культуры. Списки его до сих пор широко распространены по Южной Вятке. Верующие переписывают житие от руки, распечатывают на машинке, дают читать соседям, родным. Произведение повествует о пути святого, хотя многое в его судьбе остается сокровенным. Рассказывается о подвигах и чудесах о. Матфея, окормлении людей, в основном в 20-е годы. Внутренней жизни праведника повествование касается мало. Взгляд автора скорее внешний: сочувственный, но наивный, так ребенок смотрит на взрослого, на голову его превосходящего. В конце 30-х или начале 40-х годов ХIХ века нолинский государственный крестьянин Козьма Федорович Швецов, родившийся в 1807 году, пришел в Вятку на заработки, женился на Надежде Варфоломеевне из мещанского сословия и остался здесь навсегда. Он был старше супруги на 12 лет. В 1845 году у них родился первенец Михаил, в 1848 дочь Александра, 1854 – Федор. 23 мая /4 июня 1855 г. в понедельник второй седмицы по Пятидесятнице в день обретения мощей святителя Леонтия Ростовского 36-летняя Надежда Варфоломеевна даровала миру еще одного мальчика. 29 мая / 10 июня, в пятницу, в день поминовения блаженного Иоанна Устюжского, ребенка окрестили. Таинство крещения совершил священник Спасо-Хлыновской церкви о. Василий (Кибардин). Ребенка нарекли Митрофаном, что значит «матерью явленный» (греч.) во имя святителя IV века Митрофана, патриарха Константинопольского. Сохранилась метрическая книга Спасо-Хлыновской церкви, где восприемником был записан Яков Никанорович Козаков. Спустя несколько лет семья увеличилась еще на двух малышей: в 1862 году родился Василий, в 1864 – Елизавета. По переписи жителей Вятки Швецовы жили в собственном доме № 1064 на Монастырской набережной (ныне ул. Горбачева), во второй части 124 квартала города. Козьма Федорович работал мастером цеха башмачников. Надежда Варфоломеевна, мастерица хлебного цеха, варила квас, пекла ярушники – большие круглые хлебы из ячменной муки. Родители воспитывали детей в духе любви Божией. Сами они были неграмотны, но старались привить чадам любовь к Святому Писанию. Многие молитвы дети знали наизусть. Все свободное время маленький Митрофан проводил в церкви, как он говорил позднее, ходил «в гости к Богу». Образование родители смогли дать лишь сыну Федору, который окончил уездное училище. Михаил и Митрофан пошли по стопам отца. Михаил в 19 лет был мастером – башмачником, 9-летний Митрофан также осваивал эту профессию. Старшая дочь Александра помогала родителям: вела домашнее хозяйство, нянчила малолетних Васю и Лизу. Выучившись печь хлебные изделия, она, как и мать, стала опытной мастерицей-хлебницей. Бедность вынуждала Швецовых сдавать комнаты. В одном доме ютилось одновременно 5 семей из 18 человек. Когда умер отец, мальчика устроили приказчиком к вятскому купцу Столбову. Здесь он проработал 18 лет. Хозяин доверял помощнику ведение важных дел. При его поддержке молодой приказчик завел свое небольшое дело. Митрофан Кузьмич был глубоко верующим человеком, вел аскетический образ жизни, ходил в храм, самостоятельно освоил Псалтырь. Все чаще посещали его мысли о иноческом житии. В то время в Вятке жил благодатный старец иеросхимонах Стефан (Куртеев), вокруг которого собрались ученики, ищущие спасения. О. Стефан испросил у тогдашнего вятского архиепископа Апполлоса благословение устроить скит. Он был основан в 7 километрах от города в местечке Филейка. Там устроили небольшую церковь и домик для братии. Митрофан обрел в о. Стефане истинного руководителя ко спасению. «По Божию Промыслу притекл еси к праведнику старцу иеросхимонаху Стефану научитися Закону Христову, преуспевая в нем, восходя от силы в силу, да и нас многогрешных научи взывати к спасающему Богу: Аллилуйя». Он желал вступить в состав братии о. Стефана, но долгое время не мог исполнить своего намерения. Мы не знаем, жива ли была в это время его мать, но известно, что на попечении Митрофана Кузьмича была младшая сестра Елизавета. «Научись сердечной умной молитве, рассудительности, покорности воле Божией, - советовал ему о. Стефан, – не принимай свое «я» за призыв Божий. Молись, смиряйся, и Господь подскажет, как поступить». Митрофан послушался старца. Он развесил в магазине, где тогда торговал, на стенах листочки с молитвой Иисусовой, чтобы, куда ни упадет взгляд, всегда иметь напоминание о ней. Памятуя слова наставника: «Без смирения нет терпения, а без них нет монаха», - он не торопил событий. Люди, не знавшие духовного устроения Митрофана, считали его не от мира сего, блаженным. Однажды он задержался на духовной беседе у о. Стефана, а товарищи-приказчики, решив подшутить, вместо мяса поставили ему вареную свеклу: все равно, мол, не заметит. Митрофан безропотно вкусил овощи, не показав, что подметил подмену, и ничем не выказав своего негодования. 15 (28) августа 1890 г, в день Успения Божией Матери почил дуxовный наставник отца Матфея, благодатный старец Стефан (Куртеев). Час пробил: 35-летний Митрофан Кузьмич продает свой магазин, кладет деньги в банк на имя сестры Елизаветы и переезжает в Филейскую обитель. Сестру он определил в Слободскую девичью обитель, потом в женскую общину близ г. Кукарки (ныне г. Советск), где она прожила до конца своих дней. 24 июня 1891 года Вятская духовная консистория указала принять М.К. Швецова послушником в число братии Александро-Невского монастыря, который успел построить отец Стефан. В годовщину кончины незабвенного старца отца Матфея постригли в мантию с наречением имени в честь Киево-Печерского преподобного Матфея Прозорливого (ХI в.), в Ближних пещерах почивающего, чьё имя в переводе означает «дар Божий». Имя, данное в постриге, оказалось пророческим: о. Матфей воистину был дарован свыше православной пастве Вятского края. Более восьми лет подвизался о. Матфей в Александро-Невском монастыре. Ни одного своего решения он не принимал без усердной молитвы и без ясного указания Божия. Много времени уделял изучению святоотеческих творений и стремился познать мудрость русского ученого монашества. Уже тогда он сподобился своим великим смирением, чистотой дуxа и молитвами стяжать благодатный дар прозорливости, который стал явным уже в Филейском монастыре. Незадолго до переезда О. Матфея в Пророческий монастырь к нему ради любопытства пришла на прием прихожанка и стала упорно дознаваться: что с ней будет в ближайшее время? О. Матфей слушал, не перебивая, но всё молчал. Прихожанка недоумевала: всех принимал приветливо, со всеми разговаривал, а с ней молчит. Она в душе даже сердилась на него, но не уходила, желая услышать о своем будущем. Батюшка встал, подошел к ней, протянул в руке три сухарика: «Ступай с Богом. Вот твое будущее. Да молись, не ленись». Даже не благословив, повернулся и ушел в другую комнату. Посетительнице ничего не оставалось, как покинуть келью старца. Но она недоумевала, что значат три сухаря? В скором времени с ней случилось несчастье: сгорел дом и все постройки. Осталась она с тем, в чем выскочила из огня. И в течение трех лет питалась именем Божьим, т.е. собирала милостыню по деревням и селам. И только тогда поняла, что таким образом прозорливый батюшка предрек такую беду, а видимо, прямо сказать не решился, чтобы в душе не посеять гнев и ропот на Волю Божию, а кривить душой не умел. В 1899 г. в 10 км от города Яранска, в имении благочестивой купчихи А.Д. Беляевой, был заложен монастырь в честь ее небесной покровительницы Анны пророчицы. Строителем назначили иеромонаха Нила (впоследствии он стал игуменом), келейника управляющего Вятской епархией Преосвященного Алексия. Судьба его такова. По окончании Новоторжского городского училища он поступил на службу в Тверскую земскую управу, где выделялся из среды сослуживцев своей необычной жизнью: приводил на квартиру странников и нищих, кормил их, покупал листки религиозного содержания, раздавал беднякам. Богомольный чиновник целыми ночами простаивал на молитве. Лишь брезжило утро, шел в церковь, а оттуда, несмотря на усталость – на службу, где добросовестно исполнял свои обязанности. Промыслом Божьим этот человек был направлен в Вятку. Вятский епископ Преосвященный Алексий, заметив его высокое устроение, постриг его в мантию, затем хиротонисал в иеромонахи и, наконец, назначил строителем Яранской обители. 10 июня 1899 года была совершена закладка монастырского храма, 25 сентября – его освящение. На долю о. Нила выпало много трудов по первоначальному устроению Пророчицкой обители. Он ввел отправление служб по образцу пустынных монастырей, неустанно трудился, подавая пример братии, был добр, милостив, часто жертвовал для людей последним. Слух о нем достиг близлежащих селений, и крестьяне стали посещать монастырский храм. Каждое слово проповедей о. Нила запечатлевалось в сердцах богомольцев, подвигая их на покаяние, на перемену своей жизни. В помощь ему для отправления церковных служб был прислан из Филейского монастыря о. Матфей. Люди относились к отцу Матфею с почтением, как к старцу, ничего не предпринимали без его благословения. Зная, что получающий награду на земле, лишается ее на небесах, о. Матфей сторонился славы людской. Служил один, без диакона, чаще раннюю литургию. Имея больные ноги, носил толстые валенки, ходил по храму один, с кадилом, часто кланялся. Суровые испытания возложил Вседержитель на о. Матфея, которому в первые годы монастырского строительства приходилось вести почти всю службу, исполнять различные требы, наблюдать за строительством и выполнять келейнические обязанности у больного настоятеля: топить печи, готовить пищу, стирать белье. В связи с физической невозможностью старцем Нилом исполнять настоятельские обязанности, в 1902 году временным управляющим Пророчицкого монастыря был назначен иеромонах Пахомий Кедров. Пахомий (Кедров), будучи владыкой, благословил Лаврентия Черниговского постригать в монашество в годы гонений. А 12 февраля того же года о. Матфей был утвержден благочинным и духовником обители. 29 сентября 1902 г. Вятская духовная консистория указала быть яранско-пророчицким настоятелем 38-летнему игумену Геннадию, принявшему монашество 6 (18) апреля 1896 г. в Александро-Невском Филейском монастыре. Но настоятель, хорошо зная по совместному иноческому житию о. Матфея и учитывая его торговое прошлое, благословил его исполнять должность казначея обители. (ГАКО. Ф 237. оп 72.Д.4.Л.54.) Отец Матфей искал единственно: живого богослужения, которое приобретается молитвой при полном внешнем безмолвии. Свои послушания о. Матфей нес с терпением и смирением, уповая на милость Божию и помня завет праведного старца Стефана: «Терпением только можно постигнуть мира духовного, войти в пристанище вечного упокоения». Каждое лето он стремился побывать на могилке о. Стефана в Александро-Невской Филейской обители, где черпал силы для своего многотрудного иноческого служения и, возвращаясь, выглядел обычно духовно окрепшим, просветленным и радостным. В Пророчицкой же обители часто он брал в руки двухтомник проповедей и речей своего любимого учителя и находил в них решение многих вопросов духовной жизни. Старица Иустина рассказывает: «Отца Матфея всюду прославляли за его добродетельную подвижническую жизнь. Один человек хотел видеть о. Матфея и пришел в храм. О. Матфей был в алтаре. Увидев батюшку, когда тот выходил из алтаря, он подумал о нем: «Вот он какой: как седая овечка». О. Матфей взглянул на него и сказал: «Я не седая овечка, а иеромонах Матфей» Знавшие о. Матфея в яранский период его жизни люди вспоминают, что это был благообразный старец, роста ниже среднего. Несмотря на постоянные бледность и худобу, лицо его и в старости не утратило былой привлекательности и приятности. Волосы были длинные, курчавые и седые, борода и усы – черные, позднее с проседью. Глаза умные, проницательные, глядя на собеседника, пронзали его душу насквозь. Стремление жить страннически, достигая внутреннего монашества вниманием к себе и молчанием, наложило отпечаток на его поведение. Он постоянно тяготел к уединению, был молчалив, ходил, опустив голову, погруженный в молитву. Пустых разговоров не вел, избегал шуток и смеха, праздничного времяпрепровождения. Любопытство считал одним из самых тяжких грехов. Но за этой внешней суровостью, неприветливостью, скрывались ум мудреца, доброе сердце, душа праведника. Погруженный в Богообщение, из которого черпал и прозорливость, отец Матфей во время разговора с посетителем не говорил лишнего, поверxностного, а потому мог казаться неприветливым. Константин Дмитриевич Бакшаев с супругой Анной Михайловной оставались верны Церкви в годы самых лютых гонений. Константин Дмитриевич поведал рассказ своего покойного отца, диакона Успенского собора о. Дмитрия. «Брат Павел был холостой, и родители построили ему дом, - рассказывал о. Дмитрий сыну. – Я же, будучи женат, проживал с отцом и матерью и ни в чем не смел их ослушаться – в то время еще родителей боялись. И задумали мы с твоей матерью поискать счастья на чужой стороне. Пошли за советом к о. Матфею. В лицо он никогда не смотрел, всегда в пол. Рассказываю, а старец и не взглянет, и понять невозможно, как он к моим словам относится. Правду сказать, я думал, что он не благословит, оставит меня дома досматривать родителей. Но о. Матфей сказал: «Поезжай, только тебе всего дадут мало. Своей рукой ничего не бери и не ропщи на отца и мать. Мое благословение тебе такое: с копейки наживешь тысячи». На северных приисках Дмитрий Бакшаев устроился молотобойцем. Потом его призвали в армию, а жена с тремя детьми вернулась в Яранск. К революции по благословению старца они скопили около двух тысяч рублей, по тем временам огромные деньги, но с новыми порядками все потеряли. После окончания гражданской войны Бакшаев приехал в родной город, принял хиротонию и 20 лет прослужил диаконом в Успенском соборе. Похоронили о. Дмитрия недалеко от о. Матфея. Обстановка кельи отца Матфея отличалась строгой простотой. В переднем углу стояли большое распятие, несколько икон (Нерукотворного образа Спаса, Казанской Божией Матери и ряд других) с лампадою, да аналой с Евангелием. Около двери висели ряса и подрясник с мантией. Одежду он носил скромную, порой залатанную. На деревянной кровати лежали холщовый, набитый соломой тюфяк и такая же подушка. Для приема гостей имелось несколько стульев. Повседневная жизнь о. Матфея начиналась с келейного правила. Вставал он очень рано, одним из первых среди братии. Затем шел в храм и служил, чаще – один. Пение любил негромкое, молитвенное, простое, а освещение храма – полутемное. От торжественных богослужений, соборных служений и поздних литургий старался уклониться. Избегал ходить и на общую трапезу. В употребление же пищи соблюдал крайнее воздержание, принимая ее только для того, чтобы поддержать силы. В последние годы его часто беспокоили сильные боли в желудке. Утешение и поддержку о. Матфей находил исключительно в молитве. Для уединенной молитвы он, случалось, удалялся на монастырскую дачу в д. Ершово Беляевской волости. Уходя в молитву, старец простирал к небу руки и в слезно просил милосердного Господа о ниспослании помощи в исполнении заповедей Божииx, прощения греxов, спасения в тяжелыx обстоятельстваx, благодатного утешения в души его духовных чад. Не ограничиваясь ни местом, ни временем, старец постоянно пребывал в молитве. Старческое служение о. Матфея началось с окормления братии Анна-Пророчицкого монастыря. Каждый из ее насельников поверял старцу свою душу и всегда получал вразумление и молитвенную помощь. Часто самыми простыми словами он поучал братию находить внутренний мир и успокоение в самоиспытании и самоукорении, ибо сам убедился в спасительности этих действий. Особенно внимателен и отечески попечителен он был к новым послушникам и к новоначальным монахам. Многие из них были обязаны своим поступлением в обитель именно ему. Хотя в монастыре настоятельствовал о. Геннадий (позднее – о. Иосаф), но духовно главенствовал о. Матфей. Без его совета не принималось ничего сколько-нибудь важного, он, как духовник и благочинный, и в силу своего высокоавторитетного иноческого жития, определял и поддерживал весь внутренний строй обители. Настоятель и братия смиренно подчинялись его духовному водительству, открывая перед ним свои помыслы. Сила духовного руководства о. Матфея сводилась к тому, чтобы указать каждой душе путь ко спасению во Христе. Старец был убежден, что первопричина душевного и телесного расстройства человека кроется в нарушении заповедей Христовых, и в качестве основного средства для исправления предлагал чистосердечное покаяние в грехах и приобщение Святых Тайн. Благодаря своему высокому монашескому житию, о. Матфей преисполнился величайшего дара благодати – христианской любви, а ее следствием явились в нем и другие обильные дары: духовное рассуждение, проникновение в души людей, прозорливость, исцеление духовных и телесных недугов. Так, он предсказал иеромонаху Пахомию Кедрову, временно управлявшему в 1902 г. Пророчицкой обителью, получение святительского сана и многие страдания за веру Христову. Действительно, позднее о. Пахомий был хиротонисан во епископа Черниговского и Нежинского, а в 20-е годы неоднократно подвергался необоснованным репрессиям: вначале был сослан на Соловки, потом – в Яранск, на поселение. Последнее земное пристанище владыка обрел в городе Котельниче. Служение старца Матфея не ограничивалось монастырем. Молва о его подвижничестве проникла во многие города и веси Вятской, Казанской и Нижегородской губернии. Старец же сторонился славы людской, считая, что она мешает приобрести добродетели, необходимые для достижения Царствия Небесного. Поэтому он неохотно принимал посетителей, стараясь отсылать их к настоятелю, если дело могло быть разрешено другими, и не касалось серьезныx дуxовныx вопросов, требующиx. Нуждающимся же в его помощи давал наставления соответственно их духовным нуждам и молился о ниx ко Господу. Уходили от него обычно вразумленными, утешенными, с облегченным сердцем, иx житейские дела поправлялись. Случалось, что пришедший еще не успеет поведать ему о своей нужде или скорби, а отец Матфей уже дает ответ. Некоторые боголюбивые посетители обращались к старцу с просьбой об исцелении от телесных болезней. Тогда он как правило советовал им приложиться к святым мощам или к чудотворным иконам, либо принять какую-нибудь лекарственную траву. Но исцелившиеся от недугов больные свое выздоровление связывали прежде всего с молитвами старца, и были правы. К светской власти в то время пришли люди, которых одно упоминание о Церкви бросало в дрожь, и они в один голос кричали: «Уничтожить!». И уничтожали! Уничтожали Русь Святую, Православие, народ, культуру, духовность, историю. Повергли страну Российскую в хаос, мрак, запустение, духовный плен. В то же время диавол ударил и с другой стороны. В церкви Российской происходит обновленческий раскол. Игумен Геннадий, о. Матфей и братия обители остались верными чадами Церкви, возглавляемой патриархом Тихоном. И до самого закрытия монастыря в 1921 году они не приняли обновленческого раскола. В это время из уст старца можно было услышать такие слова (когда духовные чада предупреждали отца Матфея об опасности, грозящей его жизни, т.к. кровь священническая по городам и весям лилась широкой рекой): «Что они мне сделают? Я монах. Лишат имущества? Я уже заранее отрекся от него. Осудят на изгнание? Я и без того не принадлежу миру и земле. Лишат жизни? Для меня жизнь – это только лишения и подвиг борьбы, страдания – и вовсе не наслаждение. И я уже и сам всю жизнь свою посвятил Богу. Словом, я монах! Что мне сделают?». В 1918 году Анна-Пророчицкий монастырь был упразднен, его имущество национализировано. Монастырские насельники вынуждены были разойтись по городам и весям. В бывшей обители остались лишь некоторые из братии, которые решили заниматься сельским хозяйством и создали товарищество «Опытное Поле». Изгнанный же из лесной дачи о. Матфей одно время находил приют в селе Большая Рудка Шарангской волости Яранского уезда (ныне – Нижегородской области), но последнее земное пристанище обрел в деревне Ершово Беляевской волости, располагавшейся в одной версте от бывшей монастырской пасеки. (Лагунов М.А. «Правда об «отце Матфее»» с. 20-23. Уланов И. «Правда о «святом Матфее»» с. 3.). В двадцатые годы, когда закрывались церкви и монастыри, отец Матфей жил в монастыре под Яранском. Он ходил пешком в те церкви, в которых еще шла служба. Бывал и в Соболях. Когда совершал такой далекий путь, то всегда останавливался по дороге в деревне Боярские (Полубоярцево). Жили в этой деревеньке очень добрые, хорошие люди – Христофор Николаевич и Прасковья Федотовна, дедушка и бабушка Елизаветы Прокопьевны Пискуновой и Любови Прокопьевны Кислициной. Домик их был небольшой, но всегда чистый. Сам хозяин – человек глубоко верующий. Он никогда не пил и не курил, прожил почти 100 лет. Старики всегда соблюдали посты, длинные и короткие, среды и пятницы. В эти дни они никогда не ели мясо, молочные продукты, рыбу. Жили правдой. Христофор Николаевич часто говорил: «За правду Бог жизнь удлинит, за неправду укоротит». У них-то и останавливался отец Матфей. Прасковья Федотовна его, бывало, накормит и постель предоставит. В то же время у родителей жила дочь Клавдия Христофоровна с маленькой дочкой Лизой. Муж ее, Прокопий Васильевич, служил в армии. У его родителей семья была большая. Поэтому жена ждала мужа у своих родителей. Как-то отец Матфей спросил у Прасковьи Федотовны: «А дочь ваша на работе?» Та рассказала, почему дочка живет при них, и добавила: «Зять должен бы прийти домой… беспокоимся, не случилось бы с ним что-то плохое». Отец Матфей уверенно ответил: «Не беспокойтесь, на днях он придет». Так и случилось. Это не могла забыть бабушка Елизаветы Прокопьевны. Когда дочка подросла, она ей рассказывала, удивлялась: «Какой он был человек! Мог угадывать!» Местные жители, глубоко чтившие о. Матфея за его богоугодную жизнь, построили ему на своей земле небольшую келью-избушку, где он, прожив более восьми лет, и окончил свой земной подвиг. Молиться старец ходил в соседнее село Беляево, в построенную в 1893 году чудную деревянную церковь в честь Святителя и Чудотворца Николая, сохраняющуюся и поныне. Обычно он становился у печки, и, никем не замеченный, простаивал целые службы, вознося свои молитвы Господу. Молясь в церкви святителя Николая Чудотворца, отец Матфей, видимо, стяжал особую молитвенную близость к Николаю Чудотворцу. После его смерти люди, молящиеся к нему, видели во сне что отец Матфей идет вместе с Николаем Чудотворцем. Время становилось все более и более тревожным. Старец не мог остаться безучастным, когда диавол, всегдашний враг рода человеческого, воздвиг распрю внутри церкви, когда под влиянием «живоцерковников» часть духовенства стала отступать от Христа Спасителя, от Его Божественного учения, от благодатных и спасительных таинств Церкви Православной и от ее иерархов. Вот уже и вятский владыка Павел (Борисовский) за приверженность православным канонам и патриарху Тихону оказался на Соловках. Затем последовала ссылка глазовского епископа Виктора (Островидова), который, находясь в соловецком заточении, сумел сохранить молитвенное общение с паствой. В 1924 г. обновленцы задумали превратить традиционно проводимый (ежегодно) в епархии крестный ход с чудотворными иконами – в триумфальное шествие по Вятской губернии «Живой церкви». На защиту православия выступили управлявший «тихоновскими» приходами Вятской епархии: епископ Авраамий Уржумский, викариальные епископы Флавиан Котельнический, Симеон Глазовский и Григорий Ветлужский, которые советовали верующим «принять иконы во время хода», но службы служить со своими, оставшимися верными Патриарху Тихону священниками, а обновленческих клириков до службы не допускать. Замысел иуд потерпел крах. Крестный ход, совершенный 13 октября – 20 ноября 1924 года, продемонстрировал торжество Православной Церкви. По свидетельству обновленцев, их поражение было предопределено той огромной разъяснительной работой, которую энергично вели среди верующих придерживавшиеся «тихоновской» ориентации священники и монахи. В числе этой «Божией рати» обновленцы особо отметили «многочисленный сонм иноков и инокинь монастырей, вроде о. Арсения, о. Матфея, о. Афанасия, о. Геннадия, «Дарьюшек, Марьюшек, Дуняшек», которые ходили по деревням и селам и несли верующим правду Божию, стараясь «подействовать на обновленцев вразумлением их и освящением от благодатного архипастыря», а в случае неудачи – изгнать их из приходов. Люди, жаждущие наставлений отца Матфея, в огромном количестве собирались у его дома. И в последние годы он старался принять всех, приходящих к нему. Часто говорил притчами, иносказательно, как будто о ком-то другом, и обращался к кому-то другому. Но слушающий понимал, к кому обращена эта речь, и всегда со слезами уходил от старца, вразумленный, ободренный и утешенный. Весна 1925 года. Глухая, темная весенняя ночь. По раскисшей дороге быстро, озираясь по сторонам, идет монах, подпираясь простой палкой. Полы подрясника подняты высоко, чтобы не запачкать грязью. Идет, творя про себя Иисусову молитву и изредка крестясь. Это Яранский епископ Нектарий, высокий и худой, с лицом аскета, с редкой бородой и темными волосами, которые заплетены в косицу и спрятаны под скуфьей. Владыка Нектарий (в миру Нестор Константинович Трезвинский) был назначен на кафедру в декабре 1924 года указом патриарха Тихона. В это время в Вятской епархии было много «живоцерковников» - противников законно избранного патриарха Тихона, которые прилагали все силы к захвату приходов и насаждению своих взглядов и учения среди верующих людей. Вот и шел епископ Нектарий к знаменитому батюшке Матфею за советом: что делать дальше, как жить? Как спасти стадо Христово от волков, расхищающих его? Как уберечь людей от греха, ереси и раскола? Мысли роились в голове у владыки. Он не думал о своей безопасности, все его устремления и мысли были направлены на одно – как не нарушить завет Христов. «Кесарю – кесарево, а Божие – Богу». Было уже далеко за полночь, когда преосвященный добрался до деревни Ершово. Затаив дыхание, владыка остановился и прислушался. Тишина, лишь мелкие капли дождя шуршат по листве. Все спят непробудным сном. Вот, наконец, и маленький домик, похожий на баньку, скрылся от посторонних глаз за высоким кустарником. - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас. И сразу же из-за двери, словно его уже давно ждали, раздается негромкое: «Аминь». Открывается дверь, и о. Матфей в полном монашеском облачении встречает на пороге своего епископа, смиренно прося Святительского благословения. В переднем углу стоит небольшая восковая свеча, скудно озирая своим светом Крест Христов и лик Божией Матери, лежит раскрытый на аналое большой псалтырь. Владыка проходит к иконам и широко осеняет себя крестным знамением, а в это время о. Матфей тихонько поет: «Мученицы твои, Господи, в страданиях своих венцы прияша нетленныя от Тебе, Бога нашего». От этих слов у владыки пробежал мороз по коже. Он не думал, что так скоро старец даст ему ответ на все вопросы, приготовленные во время пути. Пением тропаря святым мученикам о. Матфей окончательно убедил и утвердил святителя Яранского в мысли, что нужно принять венец мученичества ради спасения Церкви и народа Божия. После беседы со старцем и исповеди владыка полностью отдался на Волю Божию и Его Святой Промысел. Епископа Нектария 13 ноября 1925 года особым совещанием при коллегии ОГПУ приговаривают к заключению в концлагерь сроком на 3 года и отправляют на Соловки, а 8 сентября 1937 года расстреливают.
|